Ценят не за красивые глазки

Сколько себя помню, мне всегда было интересно, как это — видеть двумя глазами. Когда у меня обнаружили проблемы со зрением, мне было примерно пять лет, я очень хорошо запомнила то время. Взрослые вокруг суетились, были очень озабочены, мне же в свою очередь очень нравилось повышенное внимание и то, что меня возили по разным городам. Думаю, моей маме было в разы тяжелее, чем мне. Я вообще не понимала, что в этом такого страшного.

По большому счету меня и позже не смущало то, что я вижу одним глазом. Во всяком случае, ущербной я себя не чувствовала. И, хотя было очень заметно, что у меня проблемы со зрением (у невидящего глаза зрачок был белый), меня особо никто не дразнил, а мне даже нравилось, что я отличаюсь от всех. Люди могли годами со мной общаться и не замечать ничего, но были и такие, которые в лоб спрашивали: «А что у тебя с глазом?» И, услышав, что я не вижу одним глазом, начинали прикрывать свой рукой и говорить: «Нет, я бы так не смог!»

В свое время я сделала выводы, что если ты в самом деле интересен человеку, то он не будет обращать внимание на то, что ты не похож на всех. А если ты человеку любопытен, то он будет лезть тебе в душу с расспросами и ненужной жалостью.

Долгое время меня глаз не беспокоил, он был стабилен. Мне сказали, что он неоперабелен и мне нужно радоваться тому, что глаз сохранился косметически.

Все изменилось после рождения моей дочери и из-за дополнительной нагрузки (я готовилась к Госам и писала диплом). Глаз полностью закрылся, появилась светобоязнь. Мне приходилось зимой дома ходить в солнечных очках при плотно закрытых окнах. Лечение антибиотиками дало аллергическую реакцию и усугубило мое состояние: слезы стали непрестанно течь из глаза, разъедая кожу у глаза, появился заметный рубец, глаз сильно уменьшился в размере. Сейчас, когда я пишу это, кажется, что это все происходило не со мной. Я почти перестала выходить из дома, а по квартире передвигалась исключительно с закрытыми глазами. На защиту диплома я приехала в солнечных очках, которые сняла только в кабинете, накапав в глаз капель, чтобы он не закрывался. Мои мучения продолжались четыре месяца. Врачи пытались спасти глаз, что было сделать непросто, так как я была кормящая мама.

Я решила сходить на консультацию к другому врачу, и он сказал, что состояние запущено и спасать уже нечего, — возможно, глаз придется удалить. Когда я вышла из его кабинета, было ощущение, что меня облили кипятком, и в ушах стоял такой звон, словно все вокруг было зеркальным вокруг и вдруг рухнуло. Я не понимала, как это «удалить глаз». Все, что на тот момент я знала про глазные протезы основывалось на слухах и домыслах. Я не могла себе представить себя с «дыркой вместо глаза», которая постоянно гноится и издает неприятный запах, и со «стеклянным шариком-глазом», который постоянно выпадает! Это был крах моей жизни, конец всему, к чему я стремилась!

С такими невеселыми мыслями я поехала в Челябинск в областную больницу. Там врачи осмотрели меня и направили в Больницу скорой помощи к офтотравматологу. Я не могла не расспросить их про удаление. Они меня немного успокоили, сказав, что сейчас протезы такие, что сами офтальмологи не могут отличить их от настоящего глаза.

На приеме офтотравматолог отправила меня на ЭФИ. Поехала я туда с тяжелым сердцем. Оказалось, что не зря — прогноз был не утешительным.

В центре меня встретили приветливо, все объяснили и успокоили. Домой я поехала уверенная, что скоро мои страдания закончатся и все будет хорошо.

Я приехала в центр за день до операции, всю ночь не могла уснуть, переживала, как все пройдет. Операцию назначили на десять утра. Я просто не находила себе места.

Было ужасно страшно, вдруг что-то пойдет не так! Когда меня повели в операционную, я даже обрадовалась, что этот кошмар скоро закончится. Сейчас, вспоминая это время, мне кажется, что все это было не со мной, что второй раз подобного я не могла бы пережить.

Врачи меня успокоили своим добрым отношением, сказали, что на все уйдет минут сорок и ничего страшного не произойдет…

От наркоза я очень тяжело отходила, старалась больше спать. В этот же день мне ММС прислали фотографию доченьки, и я смогла ее спокойно посмотреть, не щурясь от яркости экрана и не заливаясь слезами. Вот это было счастье!

Я ожидала, что будет очень больно, но был лишь небольшой дискомфорт. Меня больше мучило любопытство: как там под повязкой? Выписали меня на пятый день, хотя я готова была ехать уже на второй, сразу как отошла от наркоза.

Дома меня встретили со слезами, а я их не понимала, чего плакать? Радоваться надо, что я возвращаюсь к нормальной жизни!

Когда пришло время делать постоянный протез, я, честно, очень была придирчива, мне все казалось, что он выглядит как игрушечный и все это будет заметно!

Но потом я вспомнила, как выглядел мой собственный глаз, и успокоилась. А когда мой новый глаз был полностью готов и я его надела, я не смогла бы сама отличить, где какой!

Я хотела сохранить ото всех в тайне, что у меня протез, но так вышло, что мои родственники поделились «своим горем», и это стало многим известно. Я очень переживала, что начнутся расспросы, перешептывания и что меня начнут жалеть.

А потом подумала, люди живут без рук и без ног и совершенно этого не стесняются, и даже участвуют в соревнованиях, а я из-за глаза так переживаю!

Сейчас я не переживаю, и при разговоре всегда смотрю людям в глаза. А что уж они думают, это зависит только от их внутреннего мира. Ведь человека ценят не за красивые глазки.

Екатерина 
pukki.ekaterina@mail.ru

P. S. Ещё перед операцией Екатерина начала вести дневник, где запечатлела по дням все свои ощущения и мысли до, во время и после операции. Это не сухая хронология событий, которая обычно фиксируется в карточке пациента, а живые чувства и эмоции. Катин дневник вы можете прочитать ЗДЕСЬ, а также посмотреть фотографии.